Три апельсина. Итальянские народные сказки - Страница 21

Проходя мимо дома священника, Пеппе опять запел песню:

— Серый ослик, чёрная лошадка. Вот вам, прете, хитрая загадка. Если угадаете, что ж — моя беда, А не угадаете, посмеюсь тогда.

Священник выглянул из окошка и увидел прехорошенькую лошадку.

— Куда ты ведёшь её, сын мой?

— На базар, продавать.

— Пони вороной масти самые резвые, — заметил священник.

— Известно, — отозвался Пеппе, — скотину по шерсти узнают, а на этой не сыщешь ни одного светлого пятнышка.

— Я не прочь, пожалуй, купить твоего пони, — сказал священник.

— Как хотите, прете. Только смотрите, чтобы потом не обижаться. Тому, кто покупает, ста глаз мало, а тому, кто продаёт, и одного достаточно. Уж я-то хорошо знаю.

— Всё, что нужно увидеть, я уже увидел, — ответил священник, — а теперь я хочу услышать, что ты просишь за лошадку.

Пеппе запросил цену, за которую можно было купить четырёх ослов. Священник предложил цену, за которую можно было купить четверть осла. Принялись торговаться. Продавец уступал, покупатель набавлял. Не прошло и трёх часов, как они сошлись. Священник заплатил за вороную лошадку вдвое больше, чем Пеппе за осла.

Довольный священник решил, что лошадка станет ещё красивей, если её выкупать. Он велел слуге вести пони к речке, а сам пошёл рядом, любуясь на свою покупку. Вдруг пони брыкнул задними копытами и попробовал укусить священника.

— Э, — сказал слуга, — если бы этот пони не был таким чёрным, я бы подумал, что это наш серый осёл.

— Что ты, что ты, — прикрикнул на слугу священник, — просто лошадке захотелось порезвиться!

Тут они подошли к реке. Пони вошёл в воду по колена и остановился. Дальше он ни за что идти не хотел. Пока слуга тянул его за повод, а священник подталкивал сзади, вся вода вокруг стала чёрной, как чернила.

— Сдаётся мне, — сказал слуга, — что это всё-таки наш осёл. Посмотрите, прете, вода-то чёрная, а ноги у него серые.

— Как эти может быть, — заспорил священник, — ведь я заплатил за него столько, сколько стоят два осла. Знаешь что, лучше не будем его купать.

Но стоило ему выговорить эти слова, как пони рванулся вперёд, и все трое окунулись с головой в воду. Потом они вынырнули — священник, его слуга и... серый осёл.

— Вы только подумайте! — завопил прете. — Этот мошенник Пеппе продал мне моего собственного осла!

Но делать было нечего. Пришлось мокрому священнику тащить своего упрямого осла к себе домой.

С тех пор в Сан-Марино и сложили поговорку: обман возвращается в дом обманщика!

МАТТЕО И МАРИУЧЧА

Жили в городке Виджанелло девушка Мариучча и юноша Маттео. Девушка была так красива, что её никто не называл иначе, как «прекрасная Мариучча». А юноша был среди сверстников самым ловким, сильным и отважным. Мудрено ли, что, встретившись, молодые люди полюбили друг друга. Ну, а уж раз полюбили, так и за свадьбой дело не стало.

В доме родителей Мариуччи уже всё было готово для свадебного пира. Зарезали белого как снег ягнёнка, двух баранов, зажарили дюжину зайцев и больше сотни куропаток. По старому обычаю возле места, где должны были сидеть молодые, поставили две плетёные корзинки со сластями. После свадебного обеда жених и невеста станут осыпать друг друга конфетами, чтобы жизнь их была сладкой, как мёд, из которого сварены лакомства.

Родственники и гости сходились к дому со всех сторон.

Вдруг по улице на взмыленном коне проскакал всадник. Он громко повторял только одно слово. Но слово это вселяло смятение в сердца горожан.

— Сарацины! Сарацины! — кричал всадник.

И сейчас же с вершины холма, вздымавшегося над Виджанелло, зазвучал голос Коломбо и Пеллико — двух огромных морских раковин. В дни мира они молчали. Но как только Корсиканской земле грозила опасность, дозорные подносили их к устам. Тогда Коломбо и Пеллико тревожно пели над долинами, сзывая на битву сынов Корсики. Все мужчины — от безусых юношей до седобородых старцев, — заслышав их призыв, спешили навстречу врагу. Ни один из них не уклонялся от священного воинского долга. А если бы и нашёлся такой презренный, ему не удалось бы смыть позорное клеймо труса до конца своих дней.

Так и на этот раз. Не успели умолкнуть Коломбо и Пеллико, как мужчины, покинув плачущих жён и детей, звеня на бегу оружием, устремились к берегу моря, где высадились сарацины. А впереди всех на добром скакуне мчался Маттео.

Бой был жестокий. Но мужество защитников не спасло города, потому что на каждого жителя Виджанелло приходилось десять сарацин. Вражеские полчища ворвались в город, всё уничтожая на своём пути.

Бедная, бедная Корсика! Лежат в развалинах сожжённые селения, опустошены плодородные долины, а твоих прекрасных дочерей уводят в рабство.

Не избежала печальной участи и Мариучча. Её красота поразила самого предводителя сарацин. Он схватил девушку и перекинул её через плечо, как волк полузадушенную овечку. Скоро сарацины с награбленным добром двинулись назад к берегу, где покачивались на волнах их корабли.

А в это время Маттео лежал под огромной смоковницей, что росла у самой дороги. Из ран его струилась кровь, в глазах меркнул свет. И вот мимо него прошли сарацины с богатой добычей, с прекрасными пленницами. Среди пленниц Маттео с ужасом увидел свою невесту. Юноша вскочил, вытащил до половины острый клинок из ножен, но силы покинули его, и он упал. А сарацины прошли, даже не взглянув на несчастного.

Скоро сумерки спустились над опустевшим Виджанелло. Настала ночь. И на поле, где днём звенели, скрещиваясь и высекая искры, мечи, появился властитель Царства мёртвых. Чёрные вороны с карканьем кружили над его головой. Властитель Царства мёртвых медленно переходил от одного павшего воина к другому и легко касался их своим жезлом. И те, кого он коснулся, становились его подданными. Приблизился он и к Маттео, но, заглянув юноше в лицо, сказал: